Я – дочь врага народа - Таисья Пьянкова

Председатель колхоза – Пупков Степан Иванович – пьяница и бабник, по годам – Лизин отец, пару лет с хмельной любезностью пытался учить её водить уазик. А в это лето его любезность принимает иную форму, которая теперь и вызвала на её лице улыбку…

…Вблизи такого озера и поставлена брезентовая солдатская палатка, что вмещает всю компанию заводской молодёжи, прибывшую на заготовку камыша.

На ночь в ней укладываются налево – ребята, направо – девчата. Постель – тот же камыш, прикинут брезентовыми полотнищами. Одеяла байковые. Наволочки набиты сухой травою.

Место Лизы в переднем углу, у стенки палатки. Рядом – подруга Машка.

Лиза научена детдомовским детством прикидываться и дурочкой, и кокеткой, и тихоней. А иной раз она способна пустить в ход прямоту, равную наглости.

Машка – существо домашнее, непуганое, потому без мимикрии.

Председатель Пупков повадился приезжать – оглядывать косьбу. Он пытается оказывать Лизе внимание, чему мешает наивная Машка. А у него, похоже, не только душа накалилась; ниже плюнь – зашипит! И пало ему в башку – обезвредить Машку присутствием «районного» любителя девочек.

И вот – оба-два на склоне дня прикатили на партийной «Волге»! И вот уже деловито перебрасывают ноги через камышовые валки, руками разводят…

А Лиза Машку подначивает:

– Глянь, какого жулика партийного Пупок для тебя притаранил! Пузо-то, видала – арбуз арбузом!

– Видала, – до смешного искренне сообщает Машка. – У них в багажнике. Вот какой! – сцепляет она кольцом перед собою руки.

Лиза хохочет, спрашивает:

– Любишь арбузы? А хахаля?

– Видала я такого, – злится Машка, – в белых тапочках…

Лиза брезгливо морщится и добавляет:

– И в вонючих носках…

А кругом солончаковая Кулунда!

Пресная вода привозная – только для варева и питья. Лицо обмыть – и то задача. Желательно добыть хотя бы озёрной, но берега – сплошная топь.

А солёная пыль въедливая – ножом скреби…

Но Пупков с привычной тупизною шутит:

– Ни хрена! Просо́литесь, не протухнете…

Он вообще… по таким мелочам голову себе не морочит. Другое дело – пригласить кого на пикничок, тут у него – кровь приливает, и не только к мозгам…

Но даже он теряется, когда подружки идут навстречу с такой готовностью, словно еле дождались приглашения.

И вот в сторонке, за «Волгою» – всё как положено. На коврике и вино с коньячком, и «мировая закусь» в баночках, сосисочки верёвочкой, колбаска батончиком, балычок осетровый! Конфетки-бараночки…

Среди этого изобилия и на самом деле красуется арбуз! Лиза обожает чудо это полосатое. Потому устраивается с ним рядышком…

Районный «жулик» готов к действию: вскинутая им в стакане жидкость плещется через край.

– За любовь! – как соплёй о землю хлещет он.

Только эффект шлепка портит Машкино недоумение:

– За чью?

– За нашу! – не теряет лихости жулик и махом заглатывает стакан!

Пупков подхватывает призыв радостным «поехали» и звонким чоканьем даёт отправление.

Машка никогда не пила. Потому следует его примеру: закидывает голову… Но захлёбывается, верещит, кашляет… Пупков рвётся в спасатели. Тем временем Лиза выплескивает хмель.

Наконец Машка затихает. Но тот глоток, что она успела пропустить, оповещает сидящих тоненьким голосом, что:

Районный жулик, опершись локтем о плечо Пупкова, умело подхватывает:

Но на «благодати» он обрывает песню и задаёт совсем пьяный вопрос:

– А вы, девки, знаете, сколько у меня денег?!

– Ну и сколько? – спрашивает Лиза.

– А всех проституток могу купить!

У Машки возобновляется кашель, сквозь который она пищит:

– Вы чего себе…

– Позволяет, позволяет, – как бы успокаивает её Лиза и желает узнать у «любителя проституток». – Сколько дашь?

Машка смотрит на подругу со страхом. Но тут улавливает хитрость в её мимолётном взгляде, которая указывает ей на арбуз.

Тем временем Пупков пытается успокоить «купца». Но тот стоит на своём:

– Могу!

Тут Машка вскакивает, гребёт охапкой арбуз. Лиза подхватывает сосиски…

Хохоча, они скоро исчезают в брезентовой палатке…

Ребята, уплетая арбуз, судят о том, что пьяный Пупков дурак дураком. На всякий случай место Лизы хорошо бы занять Валерке Петрову. Он изо всех самый здоровый!

И ребята не ошибаются.

Ждать приходится недолго.

Пупков не подваливает к жертве, как ожидалось, из-под края брезентового полотнища, а, нажравшись до животной течки, ломится прямо по ногам улёгшихся на ночь ребят. Но в палатке полная тишина!

Наконец заветный угол им достигнут! Слышны возня, бормотанье, чмоканье… И вдруг! Громовые маты!

От раскатов хохота пузырится палатка! Её край срывается Валеркою с копылов и тяжёлой ладонью брезента хлещет по заднице выброшенного под звёзды колхозного Казанову.

Валерка, между взрывами гогота, сообщает:

– Пока он меня целовал… да титьки искал… я отбивался… А когда… туда полез – милости прошу!..

С каждым его словом палатка вновь и вновь надрывается смехом…

Лизу эта память веселит каждый раз. И теперь, сидя в электричке, она улыбается ей. А молодому полковнику, едущему двумя купе впереди, должно быть, кажется, что девичья улыбка принадлежит ему.

Где-то на втором плане сознания Лиза наконец различает полковника. Она встряхивает головой – чтобы тот проявился отчётливей в её внимании.

Но убогость её наряда тут же подсказывает ей, что интерес полковничий вроде как брезглив. Она пересаживается к нему затылком. Но при выходе из вагона полковник, уже стоя на платформе, подаёт ей руку. Лиза, дурёха, наконец соображает, что этот жест принадлежит ей! Она теряется…

Две крашеные куклы, проходя мимо, оглядываются. Решают, что такая обдергайка дочерью полковнику приходиться никак не может, слышно, хихикают.

Это возвращает Лизу в себя. Ею понимается, что полковнику захотелось позабавиться…

«Хорошо! – соглашается она в себе. – Давай поиграем».

Тут же назначено свидание и время оговорено…